«Постепенно нас выдавят оттуда»
02.11.2010 11:00
«Мы проиграли площадь до 90 тыс. квадратных километров и возможность вести промысел в западных районах Баренцева моря», – заявил в интервью газете ВЗГЛЯД вице-президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров Вячеслав Зиланов. Рыбаки уверены, что Россия поступилась их интересами.
В сентябре Россия и Норвегия подписали договор о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. Теперь его должны ратифицировать парламенты обеих стран. Согласно документу, будет прекращен 30-летний мораторий на разработку нефтегазовых месторождений арктического континентального шельфа на территории 175 тыс. квадратных километров. Проблема в том, что, договорившись о разработке недр, российская сторона упустила из виду более традиционный для тех мест промысел – ловлю рыбы. По крайней мере, в этом уверены сами рыбаки. О том, что может повлечь за собой такое упущение, газете ВЗГЛЯД рассказал заместитель председателя общественного совета при Росрыболовстве, вице-президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ), председатель Совета работников рыбного хозяйства РФ Вячеслав Зиланов.
ВЗГЛЯД: Вячеслав Константинович, известно, что у рыбаков есть претензии к договору России и Норвегии о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. Что именно не устраивает работников отрасли?
Вячеслав Зиланов: Договор разделяет Баренцево море на две половины. И в самом договоре есть основополагающая статья 2, которая гласит, что к западу от линии разграничения – юрисдикция и суверенные права Норвегии, к востоку от линии разграничения – юрисдикция и суверенные права России. Что из этого вытекает для практического рыболовства? А то, что все пространство к западу от Баренцева моря будет полностью регламентироваться норвежскими властями. Сюда же попал и огромный как по своей площади, так и по рыбопромысловому значению район договора о Шпицбергене 1920 года, подписанный Норвегией и Россией. И этот документ определяет, что в районе, подпадающем под действие данного договора, все имеют равные права на занятие рыболовной деятельностью. Теперь, заключив новый договор, мы отдаем это водное пространство полностью под юрисдикцию Норвегии. Таким образом, мы лишаемся или можем лишиться под нажимом норвежцев всех этих районов. Между тем в западных районах российские рыбаки северного и западного бассейна (а это Мурманская и Архангельская области, Карелия, Ненецкий автономный округ, Калининград, Ленинградская область и Санкт-Петербург) добывают в среднегодовом исчислении 300–315 тыс. тонн. В восточных же районах, которые относятся к России, вылов составляет всего 210–215 тысяч тонн.
ВЗГЛЯД: То есть договор лишает нас доступа к самым рыбным местам?
В. З.: Да. Представители российского МИДа, те, кто вел переговоры, нам говорят: «Да вы не беспокойтесь, есть статья 6, в которой говорится, что ничто не нарушает наши права по договору о Шпицбергене». Но это уже, извините, правовые кульбиты, которые в практическом плане наши рыболовные интересы не защищают. А норвежские рыбаки-практики, они ведь тоже заинтересованы в том, чтобы существующий режим рыболовства был сохранен. Кому он мешал? И еще один важный момент. В 1926 году Россия установила границу полярных владений, которая в Баренцевом море проходила по 32-му и 35-му градусам северной широты. Сейчас, в результате разграничения, она «дрейфует» на восток от 20 до 60 миль. Спрашивается: кто взял на себя ответственность разрушить границу полярных владений России? В МИДе ссылаются на Конвенцию ООН по морскому праву, заявляя, что все, что было до этого, как говорится, кануло в Лету. Но это ведь не так. Это же обычай, который стал нормой. Представляете, этой норме 90 лет! А сейчас взяли и на восток границу «сдвинули».
ВЗГЛЯД: Вячеслав Константинович, но вы продолжаете говорить о том, что Россия потеряла. Неужели мы ничего не приобрели?
В. З.: Мы – рыбаки – со всех сторон, извините за грубое слово, «облизывали» этот договор и приложения к нему и искали, что же мы в рыболовном отношении выиграли. Мы не нашли ничего. Ноль. Мы проиграли, во-первых, площадь – от 60 до 90 тыс. квадратных километров, мы потеряли возможность вести промысел в западных районах Баренцева моря, если не сейчас, то в будущем. Постепенно нас выдавят оттуда. И все.
ВЗГЛЯД: А если посмотреть с другой стороны – договор открывает возможность для совместной разработки месторождений нефти и газа на арктическом шельфе...
В. З.: Выиграли ли мы или потеряли? Нет, мы потеряли, потому что часть районов, которые имеют неплохие перспективы по нефти и газу, отошли к норвежцам. Нам говорят: «Зато мы сейчас получили границу и можем в своей зоне вести широкие геологоразведочные работы и разработку». А кто нам мешал до сегодняшнего дня это делать в своей зоне? Была договоренность с норвежцами о том, что в южной части, которая «перекрывается», работы не велись. Ну так надо было договариваться, чтобы велись.
ВЗГЛЯД: Мешало, возможно, то, что у России нет технологий, необходимых для работы на шельфе.
В. З.: Мне трудно говорить о технологиях. Все-таки Сахалин-1 и Сахалин-2 на востоке мы разрабатываем, не без помощи иностранцев, конечно. А потом мы – рыбаки – считаем так: куда вы торопитесь с разработкой шельфовых месторождений углеводородов в Баренцевом море? Это «хрупкое» море», море северных широт. Не дай Бог, здесь произойдет авария или какой-то сбой, как это было в Мексиканском заливе, все будет погублено. На века. Вон у нас масса месторождений береговых или вблизи побережья – разрабатывайте на здоровье.
ВЗГЛЯД: Тогда вернемся непосредственно к рыболовству. Если говорить о денежных потерях отрасли, сколько Россия теряет?
В. З.: Если потери считать в денежном эквиваленте, то это 310–315 тыс. тонн, соответственно, ежегодные потери – порядка 1,5–2 млрд рублей.
ВЗГЛЯД: Правильно ли я понимаю, что соглашение по Шпицбергену по-прежнему действует, только теперь правила рыболовства в этом районе уже будет определять исключительно Норвегия? Соответственно, она сможет легко «задушить» наше рыболовство, к примеру, запретив «устаревшие» способы ловли, которыми пользуются наши рыбаки.
В. З.: «Устаревших» способов лова нет. Есть способы лова донных рыб, пелагических рыб в Баренцевом море – это донные тралы, пелагические тралы, яруса, сети. У нас с норвежцами ассиметричный промысел. Что это значит? Россия 95% рыбы добывает донными тралами, 5% – ярусами. Норвежцы 70% добывают ярусами и плавными сетями и только 30% – тралами. Следовательно, приняв какие-то новые меры регулирования по траловому промыслу, норвежцы будут говорить, что «это не дискриминационная мера, мы ее и к своим применяем». Только все это на 100% отразится на нашем флоте. Это первый пример. Второй пример. Норвежцы могут запретить в своей зоне донный траловый промысел. Все – российский флот встанет. И потом, не забывайте, к норвежцам отошли 90 тыс. квадратных километров, где раньше вели промысел российские суда. Мы потеряли этот район, а норвежские рыбаки расширили свою зону на ту же величину. Казалось бы, мировая практика в таких случаях подсказывает: необходимо установить переходной период. Рыбаки – народ консервативный, вы представляете, ваш отец или дед ходил на одно и то же место долгие годы – привык, или ловится там лучше. Рыбаки просили установить для них переходной период в отношении тех районов, которые были «подвергнуты» переговорному процессу, в 10–15 лет. Нам говорят: «Нет, тут на одном кусочке мы вам установим два года». Но у нас есть практика! Когда мы договаривались по Балтике со Швецией, а ваш покорный слуга участвовал в этих переговорах, был установлен переходной период 20 лет.
ВЗГЛЯД: Почему же там договориться сумели, а здесь нет?
В. З.: Потому что последние пять лет в переговорном процессе рыбаки-практики не участвовали. Занимались всем процессом служащие Министерства иностранных дел, периодически привлекая служащих Росрыболовства. Только вот практиков там осталось 15%, остальные – менеджеры, юристы и черт знает кто еще.
ВЗГЛЯД: В Норвегии договор расценивают как огромную победу над Россией. Что вы можете на это сказать?
В. З.: Я бы не говорил о победе над Россией. Мы не та страна, которую можно побеждать. Я говорю, что норвежцы одержали блестящую дипломатическую, политическую, экономическую победу в проведении переговоров с Министерством иностранных дел России.
ВЗГЛЯД: Есть ли возможность еще что-то исправить?
В. З.: Хороший вопрос. К счастью, договор составлен так, что в приложения, являющиеся неотъемлемой часть договора, могут вноситься изменения. Одно из приложений как раз и касается вопросов рыболовства. И рыбаки еще до подписания соглашения обратились с открытым письмом к президенту России и направили свои предложения с тем, чтобы они были приняты. К сожалению, из семи предложений только два были приняты в ходе переговоров. Нам, в частности, заявили, «а где вы раньше были» и что «те положения, которые есть в договоре, хорошо защищают позицию рыбаков». Наша же аргументация перед вами. Потом, специалистов-практиков никто не привлекал, а привлекали служащих, которые не могут отличить, где Новая Земля, а где остров Медвежий. Наконец, переговорный процесс не может быть завершен, когда еще ничего не подписано. Более того, договор еще должен пройти ратификацию, и до этого момента еще можно внести изменения. Для этого нужна политическая воля, как любят говорить дипломаты, и признание того, что мы здесь, мягко говоря, «напороли» ошибок. И еще хочу заметить: в таком важнейшем межгосударственном документе есть даже грамматические и смысловые ошибки. Складывается впечатление, что либо перевод неудачный не знаю с какого языка, либо, что более вероятно, вопросом занимались непрофессиональные люди, которые сами не поняли, что они написали.
Текст: Наталья Журавлева
В сентябре Россия и Норвегия подписали договор о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. Теперь его должны ратифицировать парламенты обеих стран. Согласно документу, будет прекращен 30-летний мораторий на разработку нефтегазовых месторождений арктического континентального шельфа на территории 175 тыс. квадратных километров. Проблема в том, что, договорившись о разработке недр, российская сторона упустила из виду более традиционный для тех мест промысел – ловлю рыбы. По крайней мере, в этом уверены сами рыбаки. О том, что может повлечь за собой такое упущение, газете ВЗГЛЯД рассказал заместитель председателя общественного совета при Росрыболовстве, вице-президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ), председатель Совета работников рыбного хозяйства РФ Вячеслав Зиланов.
ВЗГЛЯД: Вячеслав Константинович, известно, что у рыбаков есть претензии к договору России и Норвегии о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане. Что именно не устраивает работников отрасли?
ВЗГЛЯД: То есть договор лишает нас доступа к самым рыбным местам?
В. З.: Да. Представители российского МИДа, те, кто вел переговоры, нам говорят: «Да вы не беспокойтесь, есть статья 6, в которой говорится, что ничто не нарушает наши права по договору о Шпицбергене». Но это уже, извините, правовые кульбиты, которые в практическом плане наши рыболовные интересы не защищают. А норвежские рыбаки-практики, они ведь тоже заинтересованы в том, чтобы существующий режим рыболовства был сохранен. Кому он мешал? И еще один важный момент. В 1926 году Россия установила границу полярных владений, которая в Баренцевом море проходила по 32-му и 35-му градусам северной широты. Сейчас, в результате разграничения, она «дрейфует» на восток от 20 до 60 миль. Спрашивается: кто взял на себя ответственность разрушить границу полярных владений России? В МИДе ссылаются на Конвенцию ООН по морскому праву, заявляя, что все, что было до этого, как говорится, кануло в Лету. Но это ведь не так. Это же обычай, который стал нормой. Представляете, этой норме 90 лет! А сейчас взяли и на восток границу «сдвинули».
ВЗГЛЯД: Вячеслав Константинович, но вы продолжаете говорить о том, что Россия потеряла. Неужели мы ничего не приобрели?
В. З.: Мы – рыбаки – со всех сторон, извините за грубое слово, «облизывали» этот договор и приложения к нему и искали, что же мы в рыболовном отношении выиграли. Мы не нашли ничего. Ноль. Мы проиграли, во-первых, площадь – от 60 до 90 тыс. квадратных километров, мы потеряли возможность вести промысел в западных районах Баренцева моря, если не сейчас, то в будущем. Постепенно нас выдавят оттуда. И все.
ВЗГЛЯД: А если посмотреть с другой стороны – договор открывает возможность для совместной разработки месторождений нефти и газа на арктическом шельфе...
В. З.: Выиграли ли мы или потеряли? Нет, мы потеряли, потому что часть районов, которые имеют неплохие перспективы по нефти и газу, отошли к норвежцам. Нам говорят: «Зато мы сейчас получили границу и можем в своей зоне вести широкие геологоразведочные работы и разработку». А кто нам мешал до сегодняшнего дня это делать в своей зоне? Была договоренность с норвежцами о том, что в южной части, которая «перекрывается», работы не велись. Ну так надо было договариваться, чтобы велись.
ВЗГЛЯД: Мешало, возможно, то, что у России нет технологий, необходимых для работы на шельфе.
В. З.: Мне трудно говорить о технологиях. Все-таки Сахалин-1 и Сахалин-2 на востоке мы разрабатываем, не без помощи иностранцев, конечно. А потом мы – рыбаки – считаем так: куда вы торопитесь с разработкой шельфовых месторождений углеводородов в Баренцевом море? Это «хрупкое» море», море северных широт. Не дай Бог, здесь произойдет авария или какой-то сбой, как это было в Мексиканском заливе, все будет погублено. На века. Вон у нас масса месторождений береговых или вблизи побережья – разрабатывайте на здоровье.
ВЗГЛЯД: Тогда вернемся непосредственно к рыболовству. Если говорить о денежных потерях отрасли, сколько Россия теряет?
В. З.: Если потери считать в денежном эквиваленте, то это 310–315 тыс. тонн, соответственно, ежегодные потери – порядка 1,5–2 млрд рублей.
ВЗГЛЯД: Правильно ли я понимаю, что соглашение по Шпицбергену по-прежнему действует, только теперь правила рыболовства в этом районе уже будет определять исключительно Норвегия? Соответственно, она сможет легко «задушить» наше рыболовство, к примеру, запретив «устаревшие» способы ловли, которыми пользуются наши рыбаки.
В. З.: «Устаревших» способов лова нет. Есть способы лова донных рыб, пелагических рыб в Баренцевом море – это донные тралы, пелагические тралы, яруса, сети. У нас с норвежцами ассиметричный промысел. Что это значит? Россия 95% рыбы добывает донными тралами, 5% – ярусами. Норвежцы 70% добывают ярусами и плавными сетями и только 30% – тралами. Следовательно, приняв какие-то новые меры регулирования по траловому промыслу, норвежцы будут говорить, что «это не дискриминационная мера, мы ее и к своим применяем». Только все это на 100% отразится на нашем флоте. Это первый пример. Второй пример. Норвежцы могут запретить в своей зоне донный траловый промысел. Все – российский флот встанет. И потом, не забывайте, к норвежцам отошли 90 тыс. квадратных километров, где раньше вели промысел российские суда. Мы потеряли этот район, а норвежские рыбаки расширили свою зону на ту же величину. Казалось бы, мировая практика в таких случаях подсказывает: необходимо установить переходной период. Рыбаки – народ консервативный, вы представляете, ваш отец или дед ходил на одно и то же место долгие годы – привык, или ловится там лучше. Рыбаки просили установить для них переходной период в отношении тех районов, которые были «подвергнуты» переговорному процессу, в 10–15 лет. Нам говорят: «Нет, тут на одном кусочке мы вам установим два года». Но у нас есть практика! Когда мы договаривались по Балтике со Швецией, а ваш покорный слуга участвовал в этих переговорах, был установлен переходной период 20 лет.
ВЗГЛЯД: Почему же там договориться сумели, а здесь нет?
В. З.: Потому что последние пять лет в переговорном процессе рыбаки-практики не участвовали. Занимались всем процессом служащие Министерства иностранных дел, периодически привлекая служащих Росрыболовства. Только вот практиков там осталось 15%, остальные – менеджеры, юристы и черт знает кто еще.
ВЗГЛЯД: В Норвегии договор расценивают как огромную победу над Россией. Что вы можете на это сказать?
В. З.: Я бы не говорил о победе над Россией. Мы не та страна, которую можно побеждать. Я говорю, что норвежцы одержали блестящую дипломатическую, политическую, экономическую победу в проведении переговоров с Министерством иностранных дел России.
ВЗГЛЯД: Есть ли возможность еще что-то исправить?
В. З.: Хороший вопрос. К счастью, договор составлен так, что в приложения, являющиеся неотъемлемой часть договора, могут вноситься изменения. Одно из приложений как раз и касается вопросов рыболовства. И рыбаки еще до подписания соглашения обратились с открытым письмом к президенту России и направили свои предложения с тем, чтобы они были приняты. К сожалению, из семи предложений только два были приняты в ходе переговоров. Нам, в частности, заявили, «а где вы раньше были» и что «те положения, которые есть в договоре, хорошо защищают позицию рыбаков». Наша же аргументация перед вами. Потом, специалистов-практиков никто не привлекал, а привлекали служащих, которые не могут отличить, где Новая Земля, а где остров Медвежий. Наконец, переговорный процесс не может быть завершен, когда еще ничего не подписано. Более того, договор еще должен пройти ратификацию, и до этого момента еще можно внести изменения. Для этого нужна политическая воля, как любят говорить дипломаты, и признание того, что мы здесь, мягко говоря, «напороли» ошибок. И еще хочу заметить: в таком важнейшем межгосударственном документе есть даже грамматические и смысловые ошибки. Складывается впечатление, что либо перевод неудачный не знаю с какого языка, либо, что более вероятно, вопросом занимались непрофессиональные люди, которые сами не поняли, что они написали.
Текст: Наталья Журавлева
